Начало

Весь цикл «дюнный» Фрэнка Герберта можно озаглавить длинно и почти традиционно: «все, что вы хотели знать о власти, но боялись спросить». С 1965 года американцы увлеченно читают этот длиннющий философско-художественный трактат, следят за пространными внутренними монологами героев и поступками, которыми эти герои обычно не слишком-то гордятся. Возможно, многим читателям даже кажется, что в «Дюне» есть сюжет. Вполне простительное заблуждение, ибо роман этот, процветший на песках массовой литературы, по-прежнему воспринимается как популярное чтиво, которому сюжет положен по статусу.

«Дюна» стала одной из последних и одной из самых значительных находок Джона Кэмпбелла, который принял роман к публикации к себе в «Analog». Давно прошли те времена, когда он, как породистых щенков в питомнике, одного за другим выращивал классиков. Многие его требования устарели, журналы с менее жестким подходом к фантастике еще в начале 50-х бесцеремонно сдвинули журнал Кэмпбелла с позиции бесспорного лидера. «Кэмпбелловская» концептуальность фантастики к середине 60-х была не в моде, литературность ценилась выше  и уже набирала силу «новая волна». Можно только гадать, мечтал ли Кэмпбелл о реванше, или же ему хватало гибкости мышления, чтобы с пониманием воспринимать происходящие изменения. Я великодушно предпочитаю верить во второй вариант; но, так или иначе, «Дюна» изумительно соответствовала именно классическим воззрениям Кэмпбелла  это был блистательно написанный фантастический роман, наметивший грандиозный концептуальный прорыв. И хотя Кэмпбелл ни в коем случае не был инициатором его написания, зато он заслужил честь принять роды нового шедевра.

Так в 1965 году родилась легенда.

Книга

Все персонажи «Дюны» тщательно лишены автором свободы поступать так, как они хотели бы. Любое их решение продиктовано необходимостью. Это может быть тщательно выстроенный недругами путь к гибели, это может быть предначертание, это может быть просто следование обычаям и традициям. В поединке двух мастеров фехтования (а Герберт показал читателю немало таких дуэлей) каждое движение одного из противников жестко обусловлено движением другого, они крепко связаны своим гибельным искусством, и тот, кто рискнет отступить от совершенного рисунка боя, неизбежно погибнет. Герцог Лето не может выйти из поединка, который навязали ему Харконены и Император, и трагический исход его боевого танца предопределен с первых страниц. Автор не скрывает от читателя предательство доктора Юйэ  он не собирается интриговать нас, он заражает нас ощущением тотальной предопределенности.

«Что должен делать  делай».

Пол Атридес  единственный персонаж, чья попытка избежать предопределенности хоть сколько-нибудь удалась. Для того, чтобы быть неподвластным никому, он сам становится Властью  властью абсолютной, бесконечной и страшной. Его вотчиной становятся души, жизни, солнца и планеты, его леном объявлено прошлое и будущее. И когда цель была достигнута и свобода обретена, он обнаружил, что стал для всего остального мира тем самым драконом, с которым так долго сражался.

И тогда он ставит перед собой новую задачу, которую прежде не в состоянии был осознать и сформулировать ни один человек, достигший хотя бы относительного всевластия. Он возмечтал о полном уничтожении ненавистного дракона.

Жестокие боги должны были умереть, а Вселенная  стать свободной. И, поскольку он сам был верховным богом этой Вселенной, для достижения поставленной цели ему необходимо было погибнуть.

И новая Великая Цель снова начала пожирать души, жизни и планеты, ибо Цель стала новым богом.

Фрэнк Герберт честно искал способ разомкнуть этот порочный круг. Он был великим философом, этот беллетрист и выдумщик. Он очаровал множество людей миражами Дюны. Он обманул их яркими мундирами Атридесов и уродством Харконенов, могущественным бессилием Галактической Империи и извращенной мудростью Бене Гессерит и Бене Тлейлаксу. За этой мишурой он скрыл немыслимую бездну парадоксов, которая влекла его и пугала.

А парадокс  это главный признак концептуального прорыва.

Фильм

Заманчивая и несбыточная идея создать экранизацию «Дюны» насчитывает никак не менее двух десятилетий. В 1984 году, за два года до кончины Фрэнка Герберта, вышел на экраны фильм Дэвида Линча безумная и героическая попытка уложить грозную красоту и головокружительную глубину романа в два часа экранного времени. Фильм этот считается культовым  вероятно, потому, что сам Линч стал культовой фигурой. Успех его киноверсии «Дюны» мне самому кажется затянувшимся и утомительным недоразумением. Удивительно слабые для середины 80-х спецэффекты, полный провал по части сюжета& Линч честно пытался передать многослойность и сложность интриги, но вместо этого добился только того, что зрители, не читавшие роман, просто не в состоянии были проследить за происходящим на экране - разве что на уровне внешнего событийного ряда, который и в романе-то не слишком выстроен. И он с неизбежностью потерял главное - нацеленность на тему Власти&

К достоинствам фильма можно отнести прекрасно продуманный изобразительный ряд, достойную игру актеров и  самое главное - ощущение его художественности. Но все это приобретает осмысленность только для того, кто читал роман  как самодостаточное произведение фильм Линча, увы, не состоялся.

Вероятно, и не мог.

Вторая попытка перенести «Дюну» на экран состоялась в 2000 году. На этот раз было предусмотрительно решено снимать телесериал  сюжету так гораздо просторнее, да и повторять обидную неудачу «утесненного» фильма Линча было бы просто глупо. Кроме того, техника съемок за 15 лет шагнула далеко вперед и спецэффектов можно было сделать много&

Итог оказался странным  почти противоположным тому, которого добился Линч. Если он вынужден был сюжет ужимать, то режиссер и сценарист Джон Харрисон кое-что добавил от себя  например, совершенно на мой взгляд бессмысленную линию принцессы Ирулан. Если Линч визуально постоянно подчеркивал неблагополучие Империи и ее обитателей, то Харрисон снял совершенно лакированную картинку, постоянно подсвеченную почему-то синим светом, да еще и снизу. Если Линч стремился быть верным духу и букве книги, то Харрисон отдался свободному полету фантазии с первых же кадров. В самом начале романа указано, что у волосы у Пола были темные, и Линч, например, использовал это для акцентированного противопоставления темноволосых Атридесов и рыжих Харконенов. В фильме Харрисона Пол  блондин. А как вам нравится могучий токсикоз у беременной Джессики  хороша Бене Гессерит, преобразующая Воду Жизни, но не способная контролировать развитие зародыша! Это она-то, которая могла при зачатии «заказать» пол будущего ребенка!

Почему-то меня больше всего раздражали огромные птицы, постоянно болтающиеся далеко над горизонтом в небе Арракиса. Для пустынных ястребов эти птеродактили были явно великоваты&

В эту же копилку попадали новые достижения наших переводчиков - так, в литании против страха они ставшую уже вполне классической фразу «Страх убивает разум» умудрились перевести как «От страха тупеешь». Впрочем, были у них и странно приятные находки. Например, фрименов они назвали «вольнаибы»: довольно изобретательно и удачно именно в контексте «Дюны».

В целом же фильм Харрисона произвел на меня впечатление напрочь проигранной битвы. Искусство тлейлаксу может создать из мертвого тела гхолу  живое существо, как две капли воды похожее на покойника, но лишенное его личности. Но у гхолы, по крайней мере, была своя личность.

У Харрисона получился разве что манекен. Зомби «Дюны». И, конечно, в этой упаковке не было ничего похожего на попытку показать трагедию и парадокс Власти.

Все это лишний раз (вот уж воистину  лишний) убеждает меня в том, что лобовые экранизации действительно достойных книг, те самые экранизации, которых так жаждут многочисленные фанаты, почти наверняка обречены на провал. Проблемы перевода оказываются непреодолимы.

Практическая обкатка этого тезиса не за горами: в декабре на экраны выходит «Властелин Колец».

Сергей Бережной
Опубликовано с разрешения автора